Цель исследования: выявить вклад Никольской в пропаганду казахской литературы, в частности в перевод романа М. Ауэзова «Путь Абая», показать дружбу и сотрудничество А. Никольской и М. Ауэзова, диалог культур казахского и русского народов.
Задачи: изучить жизнь и деятельность А.Б. Никольской и рассказать об этом широкому кругу читателей, изучить период жизни писателя в Казахстане.
В ходе работы над проектом мы собрали и тщательно изучили материалы, связанные с жизнью и деятельностью А. Никольской, прочитали произведения писательницы, изучили ресурсы о казахстанском периоде жизни писательницы, когда она работала над переводом романа М. Ауэзова «Путь Абая», провели опрос учителей и учащихся Назарбаев Интеллектуальной школы физико-математического направления г. Уральск.
Новизна исследования заключается в том, что широкому кругу читателей имя А. Никольской ни о чём не говорит, до сих пор при переводах известного романа М. Ауэзова упоминается имя Л. Соболева, мало кто знает, что первым переводил роман и сделал доступным его для русскоязычного читателя именно Анна Борисовна. Результатом исследования стал проект, который содержит много интересных материалов и фактов из жизни Никольской, связанных с Казахстаном, заслуживающих внимания со стороны учителей и учащихся.
Рекомендации. Практическое применение работа найдёт на уроках литературы при изучении романа – эпопеи «Путь Абая» в системе Назарбаев Интеллектуальных школ по Интегрированной образовательной программе в 11 классах с казахским языком обучения, а также в качестве материала для внеклассного мероприятия о дружбе двух личностей.
А.Б. Никольская проявила себя как зрелый мастер русского стиха и русской прозы и по праву должна быть причислена к разряду лучших наших переводчиков.
М. Лозинский
1. Путь Анны Никольской типичен для человека, происходившего из семьи дореволюционных интеллигентов, которые нередко занимали видное положение в общественной жизни своей эпохи: в 30-е годы они одними из первых подверглись необоснованным репрессиям.
Анна Борисовна Никольская родилась 14 декабря 1899 года в Санкт-Петербурге в семье юриста, профессора права Бориса Владимировича Никольского, большого книголюба, обладавшего огромной по тем временам библиотекой и в то же время отличавшегося крайне правыми политическими взглядами. В июне 1919 он был расстрелян большевиками. И как его дочь, она в 1933 году была арестована, затем выслана в Казахстан. Дед В.В. Никольской был также известным педагогом, профессором. Дедом по материнской линии был генерал – майор С.Н. Шубинский, историк и журналист, редактор журнала «Исторический вестник».
Никольская получила хорошее образование: в 1917-м году окончила с золотой медалью престижный Александровский женский институт (привилегированное учебное заведение благородных девиц).
В 1920-м году девушка работала на Волховской ГЭС преподавателем на курсах ликбеза, затем училась на этнолого-лингвистическом отделении Ленинградского государственного университета, который окончила с отличием в 1924 году. В одной из автобиографий Никольская написала: «В 1925-1927-х годах научный сотрудник Государственного института истории искусств в Ленинграде, вела древнерусскую литературу. С 1931-го года старший библиотекарь-палеограф библиотеки Академии наук, заведующая Кабинетом инкунабул и книжных ценностей. Владею иностранными языками: французским, немецким – свободно, могу пользоваться со словарем литературой на английском, итальянском, испанском и польском языках. Знаю два древних языка – латинский и греческий. Имею печатные работы».
Научный труд Никольской «Очерки по истории стиля древнерусской литературы» получил высокую оценку специалистов и открывал путь к научной карьере. Значительным достижением был перевод романа французского писателя Жоржа Дюамеля «Принц Джафар» для издательства «Всемирная литература».
2. Анна Борисовна была арестована в 1933-м году. Арестованная оказалась сначала в «Крестах», ленинградской тюрьме, после месяцев, проведенных в тюремной больнице, сослали в Алма-Ату. Во время лечения Никольская, как тысячи других людей, пострадавших из-за сфабрикованных дел, обратилась с письмом, полным веры и надежды, к Сталину.
Не каждый ссыльный сохранял волю к продолжению жизни, к тому, чтобы оставаться самим собой. Анна Борисовна смогла.
Ее первое пребывание в Алма-Ате ограничилось всего-навсего тремя годами (1934-1937). Но как же много она успела сделать! Не откладывая, Анна Борисовна стремилась немедленно включиться в литературную жизнь Казахстана. Прежде всего, пришлось взяться за переводы, поскольку собственное литературное творчество поневоле скрывалось от всех, оставалось тайной за семью печатями.
Именно Анна Борисовна, принявшаяся за упорное, основательное изучение казахского языка с первых дней пребывания в Алма-Ате, помогла рождению русской версии романа Мухтара Ауэзова «Абай».
«Для многих, кто оказался в те годы и после в Алма-Ате не по своей воле, город этот стал местом особенным, благословенным: здесь нашли приют люди искусства – кто временно – поэты Самуил Маршак и Владимир Луговской, кинорежиссер Сергей Эйзенштейн, балерина Галина Уланова, композитор Сергей Прокофьев, кто постоянно – художники Павел Зальцман и Алексей Степанов, писатели Юрий Домбровский и Анна Никольская. Все они добросовестно трудилась, живя в трудных материальных и бытовых условиях. Местное население, сочувствуя им, помогало и морально, и материально. Радушие и доброжелательность казахов, теплый климат столицы способствовали началу изучения казахского языка, появилась возможность заниматься любимым делом. Никольская устроилась преподавать курс истории древнерусской литературы в Казахский педагогический институт имени Абая, читала она лекции и по французскому языку и литературе. В Союзе писателей познакомилась с корифеями казахской литературы Сакеном Сейфуллиным, Ильясом Джансугуровым, Беймбетом Майлиным, Мухтаром Ауэзовым и многими другими, ей доверили выполнить перевод эпоса «Кыз Жибек», – делится воспоминаниями Н. Чернова [4].
Благодаря таланту и мастерству Никольской, с шедеврами казахской литературы познакомились русские и зарубежные читатели. Кроме «Кыз Жибек», «Козы Корпеш и Баянслу», она перевела стихи и песни Махамбета Утемисова, Нурпеиса Байганина, Исы Байзакова, современых поэтов Жумагали Саина, Таира Жарокова, Абдильды Тажибаева, прозаиков Габидена Мустафина, Тахауи Ахтанова и других.
3. В ноябре 1937 года ее арестовали снова, дали 10 лет «по решению Особого совещания», т.е. без суда выслали в Свердловскую область, в один из сталинских лагерей. Во время пребывания здесь она сильно подорвала здоровье, но, несмотря на это вносила в ужасные тюремные условия добро и свет. Друг Никольской, доктор филологических наук А.Л. Жовтис в статье «Передано людям!» пишет: «Душа ее была открыта всем людям – без различия общественного положения и, уж конечно, национальности… Порядочность Анны Борисовны была, если можно так выразиться, высшей пробы». Выжить ей помог литературный дар, организаторские способности, а самое главное, ее жизнелюбие и удивительная человечность.
В лагере Анна Борисовна создала самодеятельный театр, где играли заключенные, писали пьесы на обрывках бумаги, одним словом делала очень много для спасения душ от грубости, черствости, самоубийства. Разными были люди, разными были их судьбы, но тот театр с примитивным реквизитом нужен был всем, чтобы выжить. Повесть «Передай дальше!» – это жизнь писательницы в лагере. Она вышла в свет только в 1986-ом году, хотя написана была в 1959-ом году.
4. Возвращение в Алма-Ату состоялось в 1943-ем году, куда её направили жить по причине инвалидности на положении ссыльной. Сразу же она приступила к переводам, к незаконченным работам.
С 1944-го по 1947-ой год Никольская перевела первые две части романа – эпопеи «Путь Абая», это была серьезная и кропотливая работа с участием самого Ауэзова, помогал ей и литературовед, друг писателя, Темиргали Нуртазин. Именно с этого, выполненного на полу в землянке, русского перевода, выдержавшего около двух десятков изданий, роман был в дальнейшем переведён более чем на 20 языков, войдя в сокровищницу мировой литературы. Перевод Никольской был издан без упоминания её имени на титульном листе. «Перевод с казахского под общей редакцией Леонида Соболева», – эта надпись сопровождала роман. Хотя и была создана комиссия, она проигнорировала представленные доказательства ссыльной, и авторство Никольской было юридически подтверждено лишь в 60-ые годы, однако присвоенных Л.Соболевым гонораров она не получила. Тогда же Леонид Сергеевич Соболев использовал свое общественное положение, чтоб «отхватить» под благовидным предлогом часть принадлежавшего писательнице (как переводчику) гонорара.
Уже после 1956-го года упомянутый вельможный «классик», прибыв на съезд писателей Казахстана, стал в своей приветственной речи говорить о заслугах русских писателей Алма-Аты, так много делающих для популяризации казахской литературы среди народов нашей страны, и недрогнувшим баритоном похвалил среди них «уважаемую и любимую» А. Б. Никольскую. Мы с Л.Д. Кривощековым, тогда секретарем Союза писателей, тотчас же позвонили Анне Борисовне (она болела и на заседании не была), и я сказал: «Разрешите мне спросить оратора, Л.С. Соболева, как же он мог присвоить гонорар любимой и уважаемой?» – «Умоляю вас не делать этого,— ответила Анна Борисовна. – Он – слишком сильная фигура. Он может помешать публикации моей главной книги... Ради бога, не надо...» Недавно В. Конецкий сказал в интервью: «Соболева при мне не упоминайте: в основе писателя должна лежать нравственность. Будучи знакомым с Леонидом Сергеевичем, я этого за ним не наблюдал». («Книжное обозрение», №49, 1988). Вот как оно было. Было...
Переводческая работа никогда не была для Никольской делом второстепенным, выполненным вполсилы. Патриарх русской переводческой школы Михаил Лозинский писал: «А.Б. Никольская проявила себя как зрелый мастер русского стиха и русской прозы и по праву должна быть причислена к разряду лучших наших переводчиков». Эти слова служат характеристикой переводческой деятельности Анны Борисовны.
5. Особо стоит отметить тёплые отношения с самим автором романа «Путь Абая» Мухтаром Омархановичем. По признанию самой Никольской, Ауэзов всегда был чуток к ее проблемам, не раз проявлял участие и поддержку. «Я многим обязана М. Ауэзову и никогда этого не забуду. Я сдерживала слезы, слушая его выступление на банкете после официальной части моего юбилейного праздника – моего шестидесятилетия. Это были подлинные слова друга, пронесшего через все сложности и тернии жизни такое настоящее, и такое дорогое для меня отношение ко мне…», – вспоминает писательница. Самым значительным событием ее жизни в Казахстане была напряженная работа над переводом романа Мухтара Ауэзова, дружба с писателем, которая длилась многие годы.
Этот великий роман, я думаю, еще не однажды будут пытаться переводить, как, например, теперь его переводит Анатолий Ким, открывая в нем новые глубины и по-новому постигая душу казаха, душу Степи. Анна Борисовна была первой на этом пути и навсегда останется в лучших условиях, как переводчик, потому что напрямую общалась с Ауэзовым, потому что он многое объяснял ей в своем замысле, потому что она соприкасалась с его творческой аурой, бывала в его семье, много с ним говорила, и волнение от этих встреч не прошло и через годы. Вот как рассказывает она о сложностях перевода в своей статье «Заботы трудного дела» («Простор», № 7, 1967; напомню, что Мухтар Омарханович умер в 1961 г.): «Часто приходилось пользоваться, что называется, «шестым чувством», особенно после того, как мысль уже вникла в сущность и направленность произведения и привыкла к образной манере автора... Но один раз я все же оказалась в тупике. В подстрочнике читаю: «Как вспомню о них (о маленьких внуках), мой сон становится, как чай». На полях примечание: «Это такое казахское выражение. Соответствия на русском не нашел и не знаю».
Понятно, что оставить этот оборот в таком виде невозможно. Пытаюсь подобрать что-нибудь более понятное для русского читателя, например, «сон улетает, как после крепкого чая» и другое. Иду к автору. Он бракует мои предложения, как слишком длинные и уводящие от сути сравнения. В конце концов, он сам дает другое сравнение, без чая, т.к. это может вызвать лишь недоумение у русского читателя...
...Другой пример: в подстрочнике написано о том, как Кунанбай расхваливает при своей молодой жене умного, красивого джигита Базаралы. «Видно было, говорил, довольный им, и одновременно завидуя ему...» И несколько дальше: «Нурганым (жена Кунанбая) слушала Кунанбая с особым вниманием... Она отбросила неприязнь и взяла любовь».
Что хотел сказать автор? Шестое чувство подсказывает, что здесь должен быть параллелизм: Кунанбай и доволен, и завидует – два понятия. Нурганым отбрасывает неприязнь, берет любовь – два понятия. Ясно, что здесь должна обыгрываться одна и та же пара слов. Беру оригинал. Разобраться во всем сложном по языку абзаце мне трудно. Но я ищу пару слов, которые, пусть в разной грамматической форме, но должны повториться. И нахожу: это глаголы қызғану – завидовать и қызығу – проявлять интерес, восхищаться. Все становится на свое место: Кунанбай и завидовал, и восхищался; Нурганым отбросила неприязнь и выбрала восхищение. В переводе не удалось сохранить лишь фонетическую сходность глаголов...
...Казахский язык изобилует словами с большим числом значений. В ряде случаев с этим легко справиться: составитель подстрочника сам сделает выбор среди значений и поставит нужное слово. Ну, а как поступить, когда в одной и той же фразе по отношению к одному и тому же объекту обыгрываются два значения одного и того же слова?
Слово «жорға», например, значит – иноходец, а также дипломат, человек обходительный, красноречивый и тонкий в разговоре. Дается фраза о Жумабае, который обладает всеми этими качествами, а потому именно ему всегда поручаются наиболее сложные переговоры. Он отправляется с таким поручением: «Жорға-Жұмабай сидел на своем жорға так, что, казалось, составлял с ним одно целое. Да, истинный жорға был Жұмабай»
Еще пример: слово «бауыр» означает «печень», а также «родственник», «сородич». Фраза: «Пусть сгорит у тебя бауыр, если ты скажешь, что Кодар тебе бауыр!»
Каждый такой случай приходится разрешать в отдельности, стараясь по мере возможности сохранять специфику оригинала...»
Никольская была противником обилия сносок и комментариев к художественному тексту: «Недаром Бальзак сказал, что сноска в романе – это иголка, воткнутая в воздушный шар романиста». Она считала, что надо искать языковые аналоги в русском языке. И вот как она писала о романе Ауэзова «Путь Абая»: «Обилие красок, великолепные и разнообразные психологические решения, огромное количество лиц, каждое из которых индивидуально в своем облике; то живые, яркие, то грустные, как бы затуманенные описания природы – все это обязывало переводчика к большой гибкости и богатству языковых средств. Ведь разнообразию психологических типов романа соответствовало и разнообразие психологической их подачи при сходных положениях.
Перевод этого романа был трудной, сложной и длительной работой... Велика ответственность переводчика. К. Чуковский уже давно писал о «десятикратном эхе» каждой его ошибки. В этом выражении он как раз имел в виду переводы с переводов, еще неизбежные у нас за отсутствием национальных кадров, умеющих переводить Шекспира, Гете, Гейне и других авторов западноевропейских стран с языка оригинала. Последующим звеном служит русский язык. И если в русском переводе допущена ошибка, то она десятикратным эхом отдастся в переводах на азербайджанский, узбекский, казахский и другие языки... Роман «Путь Абая» переводится не только на многие языки наших республик, но и на языки зарубежных стран с русского языка. А мы работаем по подстрочникам, т.е. тоже делаем своеобразный «перевод с перевода». Значит, в дальнейшем получится «перевод с перевода с перевода». Во сколько раз, в таком случае, увеличится «эхо» допущенной нами ошибки! Как велики значение и ответственность автора подстрочника!..»
В своем письме к нам, куда была вложена статья о переводе, Анна Борисовна так говорит: «Эти «листки» написаны основной переводчицей произведения Мухтара Омархановича Ауэзова, работавшей с ним около трех десятилетий...» Здесь вызывает уважительное сочувствие не столько поразительно глубокий, внимательный к мельчайшим особенностям подлинника разбор и текста, и подстрочника романа, сколько праведная боль переводчика, что не может передать русскому читателю всю красоту, сложную и многогранную, лучшего произведения М. Ауэзова. Выступление А. Никольской «О романе «Абай» М. Ауэзова» открывает раздел книги «Современники об Ауэзове и его творчестве». «Прошедшая вслед за автором весь его творческий путь, шаг за шагом, строка за строкой», первая из русских читателей познакомившаяся с романом, переводчик романа на русский язык Анна Борисовна говорит о романе, как о книге «самого широкого познавательного значения, в которой найдет интереснейший материал и историк, и этнограф, и литературовед, и психолог. А центр ее – растущий Абай» [3].
6. В 1959 году в Союзе писателей Казахстана отмечали 60-летие А.Б. Никольской, и на торжественном вечере Мухтар Омарханович Ауэзов свое вступление начал такими словами: «Я сегодня праздную две юбилейные даты: 60-летие Анны Борисовны и 25-летие с того дня, когда она добрым гением вошла в наш дом!»
Вот что рассказала Анна Борисовна об Ауэзове. Воспроизведу ее рассказ, как запомнила:
«...Это было в 1935 году. Я познакомилась с Мухтаром Омархановичем ранней весной, когда в Союзе писателей Казахской ССР состоялась первая читка отрывков моего стихотворного перевода народной эпической поэмы «Кыз-Жибек».
И вот, жаркое алма-атинское лето... К маленькому, вросшему в землю домику, где я живу, подъезжает машина (в то время машина была еще редкостью в Алма-Ате!). Две записки: одна из Союза писателей, другая – от Мухтара Ауэзова. В обеих – просьба садиться в присланную машину и ехать по направлению к урочищу Медео. Там, на полпути к урочищу, на дачах, были собраны писатели. Мне тоже предложили пожить там и включиться в обработку переводов. Немедленно собираюсь, и мы выезжаем».
Надо сказать, этот «маленький домик», где тогда снимала угол Анна Борисовна, не сохранился, но улица жива, и ее, стараниями профессора Александра Лазаревича Жовтиса, назвали именем Никольской. Я сама была на открытии этой улицы, она вся окружена садами, зеленая и тихая.
«Я – новичок в Алма-Ате, – продолжает свой рассказ Анна Борисовна. – А за город, в горы, я вообще попадаю впервые. Для меня здесь все интересно: и природа предгорий Алатау, и неожиданные горные перспективы, возникающие при каждом повороте дороги, и юрта, в которой предстоит жить и работать несколько дней.
Мухтар Омарханович встречает как радушный хозяин.
Мы отрываемся только в часы, когда нас зовут к столу. Но время идет так быстро, что незаметно приближается вечер. В горных долинах и ущельях он надвигается сразу. Мы оба устали. Мухтар Омарханович предлагает мне немного пройтись по тропинке, вьющейся вокруг юрт. Кругом темнота и тишина. Слышен только плеск небольшого ручья, протекающего где-то поблизости, да приглушенные войлоком разговоры в соседних юртах. Надо мной черное небо, щедро и как-то ощутимо близко усыпанное крупными яркими звездами. У нас начинается тихий разговор.
Мухтар Омарханович спрашивает меня о том, как я себя чувствую в Казахстане, – я ведь совсем недавно приехала из Ленинграда. Свыклась ли я со здешней жизнью, работой, природой?
Я отвечаю, что мне, коренной жительнице «Северной Пальмиры» – Ленинграда до сих пор в Алма – Ате много непривычно и ново. Я и близким совсем недавно писала, что даже небо, даже звёзды, те же самые звёзды, которые я с детских лет привыкла видеть и различать на вечернем небе, здесь, в Казахстане мне кажутся непривычными, новыми и, может быть, даже чужими.
Мухтар Омарханович оживляется.
– Это понятно, – отвечает он. – Родина – великая сила. Когда я учился в Ленинграде, и ленинградское небо мне казалось незнакомым, очень далёким и холодным. А вот… Вы сейчас посмотрели на небо и заговорили о звёздах. Хотите, я познакомлю вас с казахским небом? Вы же переводите на русский язык наши поэтические произведения, надо чтобы вы скорее сблизились с нашей природой, с народом, с творчеством нашего народа, чтобы вы и здесь почувствовали себя «дома».
Я, разумеется, с удовольствием соглашаюсь: конечно, очень хочу!
Я слушаю, как завороженная. Ауэзов – великолепный рассказчик. Казахское небо открывается для меня, я как будто читаю по звёздам древние легенды казахского народа.
Он отвечает с видимым удовольствием. В своих рассказах он сам восхищается фантазией своих далёких предков.
В этот летний вечер я впервые услышала устный рассказ Ауэзова. Много лет протекло с тех пор. Много раз приходилось мне слушать рассказы Мухтара Омархановича, самые разнообразные по содержанию, от казахских народных преданий до сообщений о поездках в зарубежные страны и впечатлениях, вынесенных оттуда. Его речь была всегда необыкновенно живой, точной и яркой, часто проникнутой своеобразным юмором. Но велика сила первого впечатления: летний вечер в горах, яркие звёзды, легенды, рассказанные для того, чтобы я почувствовала себя «дома» в Казахстане, остались неизгладимыми в моей памяти. Раскрылось передо мной «казахское» небо, и раскрыло всю сказочную прелесть казахских людей, героических поэм и песен.
И это небо для меня навсегда связано с обликом большого человека и большого вдохновенного писателя – Мухтара Ауэзова [2].
7. Начиная со второй половины 40-ых годов, А. Никольская открывает новую страницу своего дарования: создает собственные повести и рассказы. Они написаны ярким и образным языком, пропитаны духом оптимизма, присущим ей. Широкую популярность у читателей завоевали повести и рассказы «В Пиренеях прошел дождь», «Рожь колосится», «Геленджик», «Первый Мефистофель», «Да будет воля моя!», «Ведьма» и другие.
«Все произведения Никольской автобиографичны или основаны на фактическом материале, субъективно воспринятом и переосмысленном. В то же время – это не просто воспоминания, а как правило, сюжетно завершенные, стилистически отточенные и всегда эмоционально насыщенные картины живой жизни» (Жовтис А. 1987. С.132). Проза Никольская написана ясным и чистым языком; ее отличает исключительная точность в передаче деталей. Все написанное Никольской отмечено высочайшим тактом, обусловленным стремлением автора объяснить, прежде всего – самой себе, действия описываемых ею лиц, в том числе и направленные против нее.
Какое знаменательное, столь многое объясняющее в характере Анны Борисовны признание!.. Именно это чувство – бесконечная любовь к людям, ко всему талантливому, забота, чтобы ничего из высокого, чудесного, неповторимого не пропало – помогло Никольской перенести мучительные лагерные времена, спустя годы написать об этом пронзительную повесть «Передай дальше!», более того, в зрелом возрасте в полной мере обрести неповторимый дар письменного слова. Высоко оценили ее произведения Н.С. Тихонов, И.Л. Андроников. 1947-ой год ознаменовался радостным событием – Анну Борисовну приняли в члены Союза писателей Казахстана. Изменение официального статуса Никольской привело к улучшению её бытовых условий.
Во второй половине 50-ых годов Президент Академии наук Казахской СССР, академик К.И. Сатпаев пригласил Никольскую принять участие в подготовке пятитомного издания собрания сочинений Ш. Валиханова в качестве старшего текстолога группы составителей. Руководил группой видный казахский ученый историк, археолог и этнограф, академик А.Х. Маргулан.
8. Наступил 1956-ой год, который явился годом полной реабилитации для Никольской «за недоказанностью обвинений». Она получила возможность преподавать в университете Алма-Аты, где проработала до 1972 года. Тяжелые заболевания, заработанные во время первого ареста и в сталинском лагере, не давали ей трудиться в полную силу, но она не позволяла себе расслабляться, никогда не изменяла себе, не жаловалась, не хныкала, всегда оставалась вечным неутомимым тружеником.
В 1956 году Анна Борисовна приступила к написанию своего главного произведения – мемуарной повести «Передай дальше!» об ужасах времени, которое она провела в лагере.
Анна Никольская – прозаик, переводчик; ей принадлежит перевод монументальной эпопеи М. Ауэзова «Путь Абая»; имя ее есть в Казахской энциклопедии. Публикации повести предпосланы краткие отзывы о ней Вс. Иванова, К. Паустовского, М. Слонимского. Высоко отзывался о ней в письмах к автору Н. Тихонов.
Речь в повести идет о быте лагеря конца тридцатых – сороковых годов, в котором Никольская провела немало лет. Народ там разный: и «политические», и уголовники отбывали свои сроки вместе. А. Никольская сосредоточена не только на этом быте, на этой тяжелейшей испытаниями для тела и для духа жизни, но и на характерах людей и на своей фантастической – если принять во внимание условия и время – попытке вытащить людей из темной ямы бесчеловечности. Идея была, повторяю, фантастична и – одновременно – совершенно проста: организовать среди заключенных самодеятельный театр. «Я хочу, чтобы они смеялись!» – так задумала Никольская. И она добилась невозможного: «Во время репетиций, а тем более – самого спектакля они переставали чувствовать заборы и часовых вокруг себя». Никогда ранее не игравшие, никогда не выступавшие ни в какой самодеятельности люди тянулись к лагерному театру как к светлому островку человечности и надежды. Искусство раскрепощает, искусство освобождает – эта метафора во время чтения повести становится не метафорой, а реальностью. К театру тянулись люди, которые «не могли и не желали примириться с животным существованием в лагере», те, кто «не желал забывать в себе человека». Один из «актеров» признался Никольской: «Очень трудно вспоминать, как ты человеком был». Но именно лагерный театр и пробуждал эти воспоминания.
Бывает так, что острота темы, пережитая автором боль уже как бы снимает разговор о художественности. В случае с Никольской, повторяю, мы имеем дело с документальным повествованием. Тем более впечатляет глубина проникновения автора в психологию, личность своих героев, тех, кого иные пренебрежительно окрестили «лагерною пылью». Часть вторая повести называется: «Люди».
Сколько нужно было доброй энергии, стойкости, любви, чтобы здесь сочинять пьески (только без идеологического содержания – таково строгое требование начальства), распределить роли, репетировать, мастерить костюмы и декорации. Объединить людей. Наконец, «давать спектакли»…
Читая Никольскую, невольно вспоминаешь житие – литературный жанр, получивший широкое распространение в духовной средневековой литературе. В связи с движением литературы «в мир» житие переходило сначала в биографию, затем в автобиографию (примером тому может служить «Житие протопопа Аввакума»).
Повествование А. Никольской жанрово ориентировано на житие – обогащенное своеобразными малыми житиями, «клеймами» (по аналогии с иконописью), рассказывающими о жизни и судьбах встреченных ею людей. Жизнь самой повествовательницы описана ею же от дней ее ранней молодости, встречи с умирающим человеком, открывшим ей главный завет, воплощенный ею в повести: «Передай дальше». В этом житии прослежен путь героя-автора – через несправедливые обвинения, испытания, муки отчаяния, страдания к поистине подвижническому труду. прежде всего люди, и театр, искусство, даже такое, казалось бы, примитивное, пробуждает в них душу.
Повесть А. Никольской – нравоучительная в высоком смысле слова литература, проповедь действенного добра, торжествующего в условиях зла, «метели» [1]. Замолчанная в Казахстане местной критикой, повесть Никольской сразу же стала событием в литературной жизни СССР; о ней, как о замечательном произведении – в ряду тех, которые «породили не только большие разговоры, но и своеобразный всплеск социальной активности» – упомянул в апр. 1987 в своем докладе на пленуме правления СП СССР его председатель В.В. Карпов. Благодаря тому, что в повести Никольской герои были выведены под своими собственными именами, некоторые люди узнали о судьбе своих родных.
Критики ее сравнивали с «Мертвым домом» Достоевского: «Каменеешь от горя, читая иные из невыдуманных историй ее солагерников. Но каким духовным светом пронизана вся повесть, как убеждает она в неисчерпаемых резервах человеческой души, подвергаемой нечеловеческим испытаниям...» (К. Степанян. Уроки беспощадного милосердия. – «Литературная Россия», 1987). Там она узнает одну очень важную истину, которую не уставала повторять и нам: «Человек человеку нужен!» В лагере она создала театр, где измученные, превращенные в «лагерную пыль» люди находили опору для души: «...Я сюда как в церковь хожу. Мы же такое святое дело делаем!..» – признавался один из ее «артистов». Люди «не хотели примириться с животным существованием в лагере», они, как растение к свету, неудержимо тянулись к красоте жизни и к будущей свободе – тянулись сами и увлекали за собой других... Те, чьи сердца и мысли были далеко за нашим забором и кто не желал забывать в себе человека, хотя бы и носящего здесь кличку зэка...» – писала в повести Никольская. Это правдивое произведение – гимн стойкости, силе духа человека. Высокую оценку повести дал К. Паустовский: «Повесть эта с простотой и силой, с глубокой убежденностью автора говорит о том, что человечность не может быть убита, не может быть вырвана никакими, самыми чудовищными жестокостями…». Он определил жанр произведения, назвав мемуарной повестью. Не менее лестно отзывался о произведении Всеволод Иванов : «… книга будет иметь большой успех… могучим торжеством правды, которая чувствуется на каждой ее странице. И еще – торжеством искусства – которое так приятно видеть и понимать, хотя оно и передано, на первый взгляд, как бы мелочами, частностями…»
Помимо литературного творчества Анна Борисовна, не считаясь ни с чем, консультировала молодых писателей и ученых – языковедов. Писала рецензии на художественные произведения разных по уровню авторов, которые отличались доброжелательностью, высоким профессионализмом, чувством такта и уважения к труду автора, но она не выносила лжи и фальши. Будучи переводчиком казахских поэтов, сама писала стихи, которые нигде не публиковала. На некоторые из них композиторами С. Шабельским и Е. Брусиловским написаны романсы.
9. А.Б. Никольская прожила честную и трудную жизнь, всегда стремилась жить и трудиться наперекор испытаниям судьбы и болезням. В повести «Ведьма» есть строки, где четко сформулирована главная цель и смысл ее жизни: «Не должен человек умирать, унося с собой свои знания, опыт и умение, нужные людям. Твой голос должен прозвучать призывом к людям, ко всем, кто знает и не знает тебя! Не умирай, не оставив после себя то богатство, которое ты сам получил от жизни, только тогда твой долг будет выполнен». Ни хвастовства, ни самодовольства, ни стремления вызвать жалость, что-то выторговать себе в вознаграждение за перенесенные муки – а было нестерпимых мучения и страданий столько, что с лихвой хватило бы на много-много человеческих жизней, и близко не имелось в характере Анны Борисовны. Она писала: «Какой извилистой и тернистой была тропинка моей жизни!.. Жизнь щедро дарила меня – и радостями, и горем, и знаниями, и опытом, заставляя колебаться, совершать ошибки, слабеть, а потом подниматься… Выполнила ли я мой долг перед жизнью? Рассказала ли, научила ли, передала ли людям все, чем сама была обогащена?»
Анна Борисовна умерла в Алма-Ате 21 ноября 1977 года. Ее именем названа улица, где она снимала угол. Незаурядная личность, перенесшая тяжелейшие удары судьбы и при этом не потерявшая себя, Никольская внесла большой вклад в художественную культуру Казахстана.
Таким образом, писателем проделана большая работа, чтобы показать русскоязычному читателю историю, обычаи и традиции казахского народа (по роману). Пример сотрудничества русского и казахского писателей – свидетельство глубинных связей между нашими народами, взаимного уважения и понимания. По М. Бахтину, великие явления в культуре рождаются только в диалоге различных культур, только в точке их пересечения. Способность одной культуры осваивать достижения другой – один из источников её жизнедеятельности. Жизнь и деятельность Анны Никольской – пример открытости и готовности узнавать и впитывать новое, прокладывать дорогу в светлое будущее. Диалог культур – это путь к взаимопониманию, терпимости, миру, и берёт он начало с такого сотрудничества. Являясь единственным способом выживания человечества, диалог культур приобретает особую актуальность в современном мире.
Библиографическая ссылка
Жумагамбетова Н., Кашпаева А. ДИАЛОГ КУЛЬТУР: АННА НИКОЛЬСКАЯ И МУХТАР АУЭЗОВ // Международный школьный научный вестник. – 2018. – № 2. ;URL: https://school-herald.ru/ru/article/view?id=486 (дата обращения: 19.04.2024).